Глубинка: Деревня Малиново. Богатые земли приклязьминской поймы.

На снимках: Н.И. Чугайкин; старое Малиново (фото из семейного архива Е.В. Чугайкиной).

А КАК ЖЕ БЕЗ КОРОВЫ?

Первый дом деревни и первая встреча. Пожилая хозяйка хлопотала в огороде, а ее внучата копались возле калитки в песке, оставив на время качели. Здесь проживают Романцовы. Ираида Михайловна в Малинове с 1929 года. Дом достался ей от бабушки в наследство.

— Сколько помню себя, — говорит Ираида Михайловна, — родители мои и я, когда вышла замуж, всегда держали скот. У нас и сейчас две коровы и две телки. Мало кто, кроме нас, держит. Пожилым такой труд порой не по силам.

— Да ведь и вы с мужем уже на пенсии, а все же не бросаете?

— К земле мы с молодости привыкшие. Девчонкой на покос уже ходила. Да и все здешние к таким трудам тягу имеют. Только вот силы бы побольше. Колхоз был здесь, потом земли отошли к Бяльковскому отделению совхоза "Орехово-Зуевский". Сажали капусту, морковь, лук, свеклу, помидоры. Чего только не было.

— Ираида Михайловна, сельские заботы и зимой не кончаются, а сейчас тем более. Успеваете сено заготовить, картошку выкопать?

— Одним было бы трудно. Помогают молодые. Дочь Татьяна по огороду и по дому хозяйничает, а ее муж Владимир косит сейчас на луговине. Сам он рязанский из рабочей семьи, привычный к земле, труда не боится. Внучкам по три года, а тоже все силятся мотыжить и полоть...

И.М. Романцова берет внучат Кирюшку и Дашу, и мы все вместе отправляемся смотреть хозяйство. В огороде все пышет, а неподалеку в низине видим кормилиц, пасущихся на луговине.

— Взяли мы в аренду два гектара, — продолжает разговор Ираида Михайловна, — на одном сделали выпас, на другом косим. Сена хватит. А мясо я почти не покупаю, хватает на весь год. Поросят держали. Скоро телку придется резать.

Мы подошли к Малышке. Так назвали одну из своих коров Романцовы. Даша и Кирилл радостно подбежали к ней, гладили морду, смеялись. А вокруг, на сколько видел глаз, были луга и луга, солнечное небо да облака, неспешно уходящие в приближающуюся осень.

Вот так и годы летят. Сама И.М. Романцова много лет проработала на Дрезненской фабрике табельщицей, потом ревизором в Ликино-Дулевском торге. Муж ее Александр Иванович тоже работал на фабрике, слесарем по ремонту чесальных машин. Две дочери, сын да внуки — вот их радости, их сегодняшние заботы. А еще этот дом. Родовой в родной деревне с ароматным названием Малиново.

На снимке: И.М. Романцова с внуками и кормилицей Малышкой.

СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ

Среди фамилий, самых распространенных в Малинове, есть Мартыновы, Давыдовы, Чугайкины. Когда мы шли по деревне, увидели средних лет женщину, которая окашивала небольшую полянку возле своего дома. Людмила Ивановна Чугайкина пригласила нас в дом, где она проживает вместе со своей матерью Елизаветой Васильевной. Этот дом явился своего рода хранителем старины малиновской.

— Любим мы старину свою, — говорит Е.В. Чугайкина, — храним старые фотографии. А как же иначе.

Елизавета Васильевна достает альбом, и одна за одной предстают перед нами немного пожелтевшие фотографии. На портретных чаще всего надпись: «Фотография Л.И. Глебычева в Орехове. Основание 1895 г.»

Фабрика Зимина. Снимок рабочих сделан у прядильного цеха в 1925 году. А вот церковноприходская школа, которую перевезли из старого Малинова. Среди портретов выделяется фото Н.И. Чугайкина, того самого, по инициативе которого Малиново переехало на новое место.

— Сильный человек был, — говорит Елизавета Васильевна, — духом сильный и умный. Это мой свекор. У него было много книг по искусству, различных календарей, церковных книг.

— Елизавета Васильевна, вы родились в деревне или судьбе было угодно, чтобы вы оказались здесь?

— Нет, я сама не малиновская. Родилась в Федорове. В девятнадцать лет вышла замуж и ушла к мужу в Бардубраву, сейчас это Красная Дубрава. Работал там дом престарелых. В начале войны, когда с фронта стали поступать первые раненые, бабушек отправили в Егорьевск и другие города, а на базе этого дома организовали военный госпиталь. Вот и пришла я туда. Молодая была. В руках, как говорится, все кипит. Приняли меня поваром. Вот там-то я и насмотрелась, что значит война. Солдат привозили без рук, контуженых, тяжелораненых. Помню, привезли парня без обеих ног, а я вдруг представила в нем своего мужа. Он ведь тоже ушел на фронт. Страшно стало, сердце так и сдавило. Главный врач у нас был строгий, но душевный. Приказал всему персоналу обращаться к раненым не как-нибудь, а товарищи отдыхающие. Так и называли мы тех фронтовиков, которые остались от войны калеками. Не все они дожили до победы. Вот и моему мужу не суждено было вернуться домой.

— А день Победы помните?

— Как не помнить. У нас все всполошились, целуются, обнимаются, у многих слезы на глазах. Откуда-то взялась гармонь, стол большой поставили. Все танцуют. Я не выдержала и пошла домой. Горько на душе было, не до веселья. Так и не дождалась мужа. Не вернулся. После войны я и попала в Малиново. Вышла замуж. От первого мужа у меня дочь была, от второго — еще две и сын. Все разлетелись. Вот Людмила только со мной живет. Работала в Павлово-Посадском горкоме партии, на «Экситоне», а сейчас в Дрезне, все-таки поближе. А мне что остается теперь — дом, сад да огород.

— Елизавета Васильевна, вы растили и воспитывали четверых детей. Для сегодняшнего времени это много, а вы работали после войны?

— А на что бы жить-то? На одну картошку? Конечно, работала — 40 с лишним лет на Дрезненской фабрике лифтером, возила по этажам ровницу, ленту, пряжу и товар. Ни одной аварии за эти годы не было.

— Елизавета Васильевна, вот ездим мы по деревням, готовим для своих читателей «Глубинку», разговариваем чаще всего с пенсионерами. И годы пожилые, и выпало на их плечи тягот и забот, горестей столько, что хватило бы в наше время и на десятерых, а вот поди же — и лица благородные, и взгляды светлые, и в разговоре злости нет.

— Это люди старой закалки. Может быть, действительно сейчас другое время, и люди такие редкими стали. Сильные люди были, к тому еще жили дружно, помогали чем могли и веселились вместе...

Да, наверное, в этом и есть весь секрет.

На снимках: E.В. Чугайкина; ее дочь Людмила возле своего дома.

ТОЛЬКО ФАКТЫ

• До революции и после в деревне плели корзины из ивовой лозы, благо Клязьма с ее поросшими ивняком берегами недалеко. Их продавали в Орехово-Зуеве и Дрезне, плели и для колхоза. В настоящее время почти не осталось мастеров этого вида народного промысла.

• В районе старого Малинова со стороны железной дороги был лес, в котором разбойничали шайки бандитов. Местные жители их боялись, так что за грибами и ягодами шли за Клязьму. Через реку ходил ручной паром, который перетягивали по канату.

• Часть Малинова и сейчас еще называют Ляховым. Старожилы говорят, что на этом месте стоял лес, который принадлежал богатому Ляху. От него-то и пошло название.

• В 1972 году в дома деревни пустили газ. В 1993 году подняли дорогу, по которой ранее было трудно пройти и проехать. А вот телефон в деревню никак не дойдет. По этой причине при чрезвычайных ситуациях жителям приходится бежать в Дрезну. Кстати сказать, за последние два года в деревне сгорело четыре дома, были и человеческие жертвы.

• Как и во многих других населенных пунктах района, магазин в деревне закрыли. Но Малиново не осталось без внимания торговых людей. Частники возят сюда все необходимое — от хлеба до круп и колбасных изделий. За промышленными товарами чаще всего люди ходят на рынки и в магазины Дрезны.

• До революции и в 20-е годы в Малинове работало небольшое ткацкое производство с ручными станками. Пряжу сюда привозили с Подгорной фабрики.

ДАЖЕ ВСПОМНИТЬ СТРАШНО

Судьбы людей непредсказуемы. Ну какая цыганка до войны могла предсказать Петру Кузьмичу Егорову из Малинова, что ему, взятому на фронт в марте 1942 года, провоевать придется лишь пять дней? Но так и вышло на самом деле.

До войны малиновский парень окончил курсы фабрично-заводского обучения и работал помощником мастера ткацкого производства в Дрезне. Потом были проводы на фронт и гвардейская часть, которая с новенькими «катюшами» была окружена под Харьковом. Там и прошли те самые пять дней. П.К. Егоров получил ранение, в окружении пришлось сжечь боевые орудия. Многие тогда попали в плен.

На машинах их отправили в Польшу. Вскоре Петр вместе с другими бежал из лагеря, но был пойман. Всех беглецов затем отправили в Финляндию. Две с половиной тысячи пленных достраивали там военный аэродром.

— Даже страшно вспомнить, — говорит П.К. Егоров. — Лес, камни, лес, камни. Все приходилось таскать вручную. Тачку везешь еле-еле. Кто падал, того расстреливали. Из двух с половиной тысяч нас осталось человек триста. Меня спасло то, что я не курил и пайку хлеба никогда не менял на курево...

На этом все не кончилось. Судьбе было угодно еще раз испытать русского солдата. Из Финляндии пленных отправили на трех пароходах в Норвегию. Два из них утонуло в море, и лишь тот, на котором находился П.К. Егоров, добрался до норвежского фьорда, близ которого также строился военный аэродром. Второй раз пленным пришлось испытать тяжелый, часто непосильный труд и унижения, хотя были моменты, которые вдохновляли на жизнь.

— У меня осталась очень хорошая память о простых норвежцах, — говорит Петр Кузьмич, — почти каждый день они приносили нам хлеб, молоко, сало, тушенку. Здорово поддержали нас тогда, хотя многим рисковали и даже своей жизнью. Некоторых немцы расстреляли за эту помощь. Если из них кто сейчас жив, дай Бог им всем доброго здоровья. Дома и складские помещения у них никогда не закрывались, и находились из наших пленных люди, которые воровали. Стыдоба. Все-таки сидит в нашем народе тяга к воровству, непонятная тяга.

— Чем же закончилась ваша зарубежная неволя?

— В конце войны нас освободили англичане и американцы. Был создан пересыльный лагерь. Пугали, правда, что на родине нам дадут по пятнадцать лет тюрьмы, но нам не было страшно. Хотелось домой. После возвращения из плена мне дали вторую группу. Полное истощение нервной системы. У меня было двое детей, жена работала в колхозе. Помню, как в горячке порвал втэковский билет и снова пошел в помощники мастера. Мужику ведь зарабатывать надо, а не на группе сидеть без дела...

Одиноко сейчас пожилому человеку в деревне, особенно если дети выросли и разлетелись в разные стороны. Сын и дочь приезжают, конечно, помогают по хозяйству, но потерю самого близкого человека трудно восполнить.

Высокий, кряжистый, с сильными и большими руками Петр Кузьмич сидел на скамейке возле своего дома. В его воспоминаниях было много тяжести, но чувствовалось и другое — сильным человеком оказался он в жизни, а что до испытаний, то они в лихую годину не обошли ни один деревенский дом.

 

На снимке: П.К. Егоров.

 

ДЕРЕВЕНСКИЕ НОВОСТРОЙКИ

В каждой деревне сейчас немало новостроек. Разное отношение у постоянных жителей к этим застройщикам, нередко оно определяется самим видом дома, который встает в деревне. Зачастую эти строения в два-три этажа никак не вписываются в облик деревни и выглядят этакими вызывающими хороминами, как это видно на фото пока еще недостроенного в Малинове дома. Но бывают исключения.

Мимо такового мы не могли пройти. Уютный и чистенький деревянный сруб выходит на улицу своими небольшими окнами. Сзади более просторная также деревянная пристройка. Аккуратный забор, в саду цветы, кустарник, яблони. Признаться, эта новостройка нисколько не испортила вид деревни, а только придала ей частицу праздничности и молодости.

Как оказалось, проживают в этом доме тоже молодые. Хозяйка дома Л.С. Богородская работает инженером в Москве. Восемь лет назад купила она с мамой старый дом в деревне. Потихоньку построились. Шестнадцать соток вполне хватает для хозяйства. В день нашего приезда вместе с Лидией Сергеевной в деревне были ее дети: сын Дима и дочь Юля, у которых здесь уже немало друзей. Что касается бабушки, то она живет в доме все лето.

Уютный дом, добрые люди. С такими деревенские всегда в контакте.

 

 

 

 

 

На снимках: кирпичная громада; семья Богородских возле своего дома.

 

ПОСИДЕЛКИ У КАЛИТКИ

Сегодня в наших деревнях, как известно, живут в большинстве своем пожилые да старые люди. Вот и в Малинове в этом году ни одной свадьбы, чаще хоронят, провожают в последний путь. Это да еще житейские проблемы сегодняшнего дня и воспоминания о молодых годах становятся частыми предметами разговора на деревенской завалинке. Вот и мы встретили на скамейке одного их домов трех женщин, которые вели разговор о том, о сем, и вместе с нами вспомнили былое. Это Л.Е. Давыдова, П.Н. Тележникова и П.С. Чичогина.

Беседуем мы с женщинами, а из разговора постепенно складывается рассказ о деревне, укладе жизни и быте крестьян, их мнение о сегодняшнем дне.

Для многих малиновцев начало трудовой биографии связано с образовавшимся здесь в 1932 году колхозом. Было большое дойное стадо, большой клин земли, на котором высаживалось много овощей, картофеля, были богатые покосные луга.

— Добросовестности людям тогда было не занимать, — говорит П.С. Чичогина. — В два часа — в половине третьего утра летом выходили на косьбу. С полей и лугов приходили затемно. Трудно было, но работали не из-под палки. А если по большому счету, то за кусок хлеба порой трудились, платили тем, что выращивали на полях. За десять соток, скошенных сверх трудодней и нормы, в войну давали 200 граммов хлеба.

Поливали пожарной машиной колхозные угодья, а когда машины не было, таскали воду ведрами из Клязьмы.

— Однажды наш председатель уехал на какие-то курсы, — вспоминает Прасковья Никитична Тележникова, — я была тогда бригадиром. Меня и оставили за председателя. Пора была горячая — сенокос. Годы военные. В деревне только старики да малые дети. Вот я и организовала их. Все скосили, высушили и вывезли. Стога стояли один к одному. Приехал Федулыч наш, так мы про себя председателя нашего звали Григория Федуловича Чичогина, и удивился. Пацаны помогли, на лошадях с телегами как заправские возчики управлялись.

И все же из колхоза люди потихоньку уходили на фабрику. Там деньги платили. Постепенно от двух бригад одна осталась. Лидия Ефимовна Давыдова на фабрике начала работать с пятнадцати лет в ткацком цехе. В годы войны, когда мужчины ушли на фронт, была помощником мастера. Выпускали маскировочную сетку, спецдиагональ для обмундирования и вельветон, шедший для производства кирзовых сапог.

— Фабрику два раза бомбили, — вспоминает она. — У переезда возле фабрики подводу с капустой растрепало, а около Малиновского переезда разбомбили поезд с ранеными из Ленинграда. Многих тогда похоронили на Ореховском кладбище. На задах и на огородах возле домов жители копали убежища. Фугаски падали, зенитки наши били. Фронт рядом был. Помню, мы за дровами поехали на санях (да какие там дрова — лозняк с Клязьмы). На бреющем полете над нами летел немец. Стрелял холостыми. Низко летел, даже летчиков было видно. Наработались мы, натерпелись за свою жизнь. А уж как работали, так сейчас никто не работает. Многие хотят миллионы получать, да чтобы рукой не стукнуть.

— Раньше-то с Бяльковской фермы телок на ВДНХ возили, — говорит П.Н. Тележникова.

— Была своя гордость. С поймы-то все до единого малого вилка капусты собирали. А сейчас там каждой осенью как массовое гулянье. Все тащат — и капусту, и морковь. Воруют почем зря, и все сходит с рук. А мы-то даже капустный лист закладывали на силос. Надо поднимать хозяйство. Такие поля пропадают, столько земель под коттеджи отдают. Много говорят о фермерах. Но это пустое дело. Молодые работать не умеют и не хотят. А вот как возродить сильное сельское хозяйство — об этом властям надо думать.

Во дворе было тихо и солнечно. Женщины сидели за небольшим столом, как говорится, судили и рядили, благо за плечами остались не только годы, но и большой жизненный опыт, который подсказывал им, что на их родной земле делается что-то не так. Они не жаловались на жизнь, просто сравнивали, примеряли свои молодые годы к сегодняшнему дню.

 

На снимке: Л.Е. Давыдова, П.Н. Тележникова и П.С. Чичогина.

 

 

Источник: http://inorehovo.ru/novosti/tematicheskie_stranicy/glubinka-derevnya-malinovo-bogatye-zemli-priklyazminskoy-poymy